I began to like New York, the racy, adventurous feel of it at night, and the satisfaction that
the constant ?icker of men and women and machines gives to the restless eye. I liked to
walk up Fifth Avenue and pick out romantic women from the crowd and imagine that in a
few minutes I was going to enter into their lives, and no one would ever know or disapprove.
Sometimes, in my mind. l followed them to their apartments on the comers of hidden
streets. and they turned and smiled back at me before they faded through a door into warm
darkness. At the enchanted metropolitan twilight I felt a haunting loneliness sometimes, and
felt it in others-poor young clerks who loitered in front of windows waiting until it was time
for a solitary restaurant dinner-young clerks in the dusk, wasting the most poignant
moments of night and life.
Again .;;__ein=iwz l_»t:ir;»ci<, when the dark lanes of the Forties were ?ve deep with throbbing taxi-
cabs, bound for the theatre district, I felt a sinking in my heart. Forms leaned together in the
taxis as they waited, and voices sang, and there was laughter from unheard jokes, and
lighted cigarettes outlined unintelligible gestures inside. Imagining that I, too, was hurrying
toward gayety and sharing their intimate excitement, l wished them well.

Понемногу мне начал нравится Нью-Йорк, пикантный, чаще безрассудный дух его
вечеров, непрерывное мерцание мужчин, женщин и машин. жадно поглощаемое
восторженным взглядом. Мне нравилось бродить по Пятой авеню. ища в толпе
глазами женщин с романтической внешностью и воображать на несколько мгновений,
что вот, сейчас я войду в жизнь одной из них и никто никогда не узнает и не осудиг.
Иногда мысленно я следовал за ними к их дому, на угол какой-нибудь хорошо
спрятанной улочки, и они, обернувшись, улыбались мне в ответ, а затем растворялись
в тёплой завесе темноты. Бывало и так. что в тени зачарованньпх сумерок я
чувствовал тоску одиночества. и эту же тоску я проглядывал в окружающем - в
бедных молодых клерках, топчущихся у витрин с жалостлиым взглядом, терпеливо
дожидающихся своего неуютного холостяцкого обеда в ресторане, - в молодых
людях, напрасно растрачивающих здесь лучшие моменты ночи и жизни.
И снова. около восьми часов. когда на узеньких Сороковьпх улицах. в районе театров.
в нескончаемом потоке гудящих машин. я чувствовал. как тоска снова сжимала моё
сердце. Неясные ков-ггуры людей, склоняющихся друг к другу, дожидавшиеся на
перекрёстке, обрывки каких-то песен, смех в ответ на неслышимую шутку и неяркие
огоньки сигарет, чертившие в тёмном воздухе замысловатые петли. мечтая, что я
тоже куда-то спешу, где меня ждут, и. разделяя чужую радость. я желал им добра.