Джонни был самым простым парнем.
Время проводил за рабочим столом, а не за барным.
Везде успевал, был довольно успешен,
Быть может, помогала ему врожденная спешка.
"Не мешкай, бери! Будь сам в роли ферзя".
Говорил, что пешкой становиться вроде нельзя.

Но однажды приснился ему сон вещий,
Его переклинило, он собрал все вещи
И ушел с работы. Идет совещание.
На вопрос - куда? Ответ - за вещами я.
Куда идти не знал, но понял сразу,
Как будто дорогу ему шептал разум.

Вел он его уверенно, до самого центра
Города, но вдруг пропал бесследно.
Поднял голову и увидел ее через витрину,
И, позабыв обо всем, в кафе то двинул.

Началось все с разговора, точнее, с спора.
Разругались, но уже вместе по городу гуляли скоро.
Они были абсолютно разные личности,
Но тянулись друг к другу, вероятно, по законам физическим.

Он нашел свою любовь, как монолит с ней был един,
Не единожды ей стихи писал, цветы дарил. 
Она не всегда понимала слова его, метафоры, эпитеты,
Тогда он объяснял ей как песни его выглядят.
Ей все безумно нравилось, была счастливой,
Но до полного счастья немного не хватило.

Конец декабря, обычный, предновогодний вечер,
И ничего не предвещало этой встречи.
По городу бегала, чтобы купить подарки,
И вот идет домой, проходя по парку.
Увидел через дорогу ее, к себе поманил жестом.
Она улыбнулась, машина из-за поворота, улыбка исчезла...

Он перестал верить в бога, забил на работу, не появлялся дома,
От всего ушел, замкнулся в себе и очень скоро
Сильно потускнел, выглядел как овощ.
Друзья поддерживали, но никакой реальной помощи.

Он сжег все стихи, ведь к чему теперь все это?
Ведь только для нее он был поэтом.
Часы скорби сменялись часами гнева:
Бились стекла, посуда, стулья терялись где то.
Сам он жил как то, жил чем то и не видел света.
На дворе тем временем наступило лето...

Время лечит, но ему становилось только хуже.
Я сказал ему об этом, после ответ его послушал:
"Я помню еще время, когда любили мы друг друга,
Когда синица в руках, журавль в небе и губа не дура".